... Х уже два дня без толку слонялся по городу, наблюдал за хозяйской женой, сворачивая то вправо, то влево. Пожалуй и вправду, город оказался сильнее и шире, чем внутренний мир Х, и он теперь наполнял его, а не Х город. Х впитывал город как губка, - и город становился все менее интересным, а внутренний мир Х все живей и богаче.
На третий день женщина направилась прямо по центральной улице, и не прошли они и сотни шагов, как она снова исчезла. На одном из домов увидел Х надпись: Угольный склад. Разумеется, женщина свернула туда. Х перешагнул порог и будто ступил в ночь. Все было черным-черно, а у огромной кучи угля стояли два углежога с лопатами и абсолютно черными лицами.
- Замерз? - спросил первый.
- Хочешь купить угля? - поинтересовался второй.
“Здесь”, - решил Х и принялся бродить по складу, для отвода глаз рассуждая вслух о достоинствах твердого топлива и делая вид, что наслаждается теплым внутренним блеском угля, - но как он ни принюхивался, как ни искал, запаха гари учуять не мог. Углежоги, казалось, перестали обращать на него внимание и молча грузили черные осколки сгоревших без воздуха белых берез в чумазую тачку.
Угольный порошок двумя тонкими струйками проникал через нос, - и скоро Х стал весь черным снаружи и изнутри, и его вывернутая наизнанку шляпа превратилась в траурный колпак скорбящего по разноцветию, а внутренний мир, не познавший еще настоящего пламени, уже походил на пожарище. Ничего не добившись, снова он вышел на улицу и тут понял, что пробыл на угольном складе так долго, что успело стемнеть.
До рассвета бродил Х по гулким мостовым, пока не нашел дорогу к дому пожарника - самому богатому и красивому дому в городе. Х уже собирался подняться по лестнице и сесть на ковер у дверей запретной комнаты, ожидая, когда оттуда снова покажется хозяйская жена - так ему предписано было поступать каждое утро - как вдруг его внутренний взгляд заметил в одном из переулков впитанного им ночного города худенькую фигурку, а внутренний нюх уловил совершенно отчетливый запах гари. Чем дальше в темные закоулки души убегала тоненькая фигурка, чем глубже в себя уходил Х, тем сильнее был запах. Он пустился по следу. Он свернул направо, проскочил пекарню, поворотил налево и, добежав до окраины, миновал скотобойню. На угольном складе запах стал настолько плотным, что Х смог придавить его ногой, как змею. Запах, как будто почувствовав его тяжесть, словно живая гадюка, извивался и бился о каменный пол, - но Х уже знал, что поймал именно то, что ему было нужно, и ни за что не убрал бы ногу, даже если бы его разом ужалили двенадцать смердящих гадин. Звуки шагов отдавались в ушах четким ритмом. Женщина убегала от него по извилистой дымной тропке, - но Х не отставал теперь ни на шаг. Наконец они пришли к дому хозяина. Не теряя из виду женщину, но сам прячась от ее взгляда, Х поднялся по лестнице и прошел вслед за ней в комнату за резною дубовою дверью. Не замечая его, жена пожарника нагнулась над своей кроватью, на которой пирамидкой громоздились три разноцветных подушки, и отдернула покрывало. Ее постель полыхала, едкий дым заполнял всю спальню…
На следующий день Х рассказал хозяину все, что видел. Пожарник опустил взор и долго изучал пепельно-бурые грязные пятна на коврике возле двери в запретную комнату. Х гадал и не мог угадать, что же чувствует этот мужчина. Наконец тот прервал молчание.
- Ну что ж, - молвил он спокойным уверенным голосом, - ты справился с заданием и заслужил награду. - Он сделал паузу. - Но ты нарушил главный запрет и заслужил наказание. - В интонации пожарника не было ни угрозы, ни злости, но Х боязливо поежился. - Изволь, я сообщу тебе свою главную тайну. Ты не останешься ни безнаказанным, ни незаслуженно обойденным.
И хозяин нагнулся к самому уху Х и прошептал тихо: “И никакая она не жена городского пожарника, а дочь простого нищего; и зовут ее Аня”.
Дрожащими руками Х достал из кармана флакончик из-под духов. Хотя на ощупь он оставался холодным, внутри был огонь.
